Тень властелина [= Конан-заступник ] - Роберт Джордан

– И убить в нем всех, – заявил Стефано. – А как же наши идеалы? Чем мы тогда лучше Гариана?

– Я не помню, – признался Гракус, – кто первым предложил идею отречения. На первый взгляд, возможно, действительно лучше было бы поступить так, как предлагает Ариана. То есть напасть на дворец, пока Золотые Леопарды не поняли, что это не просто очередные беспорядки. Но ведь мы не можем попирать наши идеалы. Идеалы, ради которых мы готовы пойти на смерть. Кроме того, – с улыбкой, будто найдя необходимое решение, закончил он, – всем известно, что холм, на котором расположен королевский дворец, пронизан сотнями тайных проходов. Любой из них поможет нам попасть внутрь.

– Все слышали об этих туннелях, но известен ли тебе хоть один из них? – ядовито спросила Ариана. – Хотя бы один?

– Ну…

Можно копать, – неуверенно предположил коренастый скульптор. Ариана фыркнула, и он стушевался.

– Гариан не станет отрекаться, – покачал головой Конан. – Ни один король не стал бы этого делать. Вы потеряете время, которого у вас и так немного.

– Если же он не отречется, – заявил Стефано, – толпы людей штурмом возьмут его дворец и разорвут Гариана на части.

– Кстати, о народе, – Конан уставился на густобрового мужчину. – Ты тут говорил о желании предотвратить бойню, которая может запятнать ваши идеалы. А как же те тысячи людей, что погибнут при штурме дворца? Если они вообще смогут его взять.

– Мы и так компрометируем наши идеи, нанимая бойцов за золото, – упорствовал Стефано. – Дальше уже нельзя. Все, кто умрет в битве, станут мучениками, пострадавшими за святое и правое дело.

– Ну и когда наступит этот святой и правый день? – Конан не мог скрыть сарказма.

– Как только Таэрас соберет свою тысячу, – ответил Гракус.

– Иначе говоря, дату начала определяет Таэрас? – Гракус медленно кивнул, и по его лицу пробежала тень сомнения. Конан продолжал. – Тогда я должен говорить с Таэрасом, а не с вами.

Ариана широко распахнула глаза.

– Ты хочешь сказать, что все еще можешь отказаться? После всего, что мы тебе открыли?

– Мы же рассказали ему все! – визг Стефано набирал силу. – Он нас всех предаст! Мы преданы; преданы этим варваром!

Лицо Конана окаменело. Взяв меч обеими руками, он поднял его так, что рукоять оказалась напротив его глаз. Стефано закричал, как женщина, и отскочил назад. Гракус поднялся на ноги. Ариана стояла ни жива, ни мертва. – Этой сталью и Кромом клянусь, – торжественно произнес Конан, – я никогда не предам вас. – Он отыскал глазами Ариану. – Я скорее умру. Ариана нерешительно шагнула вперед. Лицо ее было полно удивления.

– Ты не такой, как другие, – прошептала она. Ее голос стал громче. – Я ему верю. Мы договоримся о встрече с Таэрасом. Согласны? Стефано, Гракус? – Скульпторы торопливо кивнули. – Левкас? Левкас!

– Что? – переспросил тощий философ, словно очнувшись. – Что бы ты ни сказала, Ариана, я целиком и полностью согласен. – Он заметил блеск клинка и откинул назад голову, стукнувшись о стену. Он так и остался сидеть, не сводя с меча испуганных глаз.

– Философы, – усмехнулась Ариана.

– Мне пора идти, – заявил Конан, сунув меч в ножны. – Я должен встретить Ордо.

– Увидимся вечером, – бросила Ариана. Если судить по лицу Стефано, его моментально скрутил острый приступ желудочных колик. – И знаешь что, Конан? Помни – я доверила тебе свою жизнь.

Да уж, подумал Конан, покидая гостиницу. Ввязалась в самую гущу. Да, у восстания есть небольшой шанс. Если у Таэраса действительно будет тысяча хорошо вооруженных и обученных бойцов. Если народ поднимется и последует за ними. Если люди не разбегутся при встрече с железным строем пехоты, лавой тяжелой кавалерии и гигантскими осадными башнями. Если мятежники решат подождать со своими идеалами и захватят дворец прежде, чем Золотые Леопарды организуют сопротивление. Слишком много «если». Она связала свою жизнь с заранее проигранным делом. Но, преисполнившись гордости, Конан дал еще одну клятву – самому себе. Он спасет ее, несмотря на нее саму.

Когда солнце начало клониться к закату, народ стал заполнять улицу Сожалений. К ночи сотня жонглеров мячами, ножами, булавами и факелами станет тысячей. Сотня разряженных, нарумяненных и надушенных проституток, прохаживающихся сейчас по улице, вечером превратится в две тысячи. Кое-где можно было видеть залетную птицу – богатого купца с вооруженным эскортом – предвестника сотен таких же. Дюжины носилок, влекомых мускулистыми рабами, везли авантюристок, ищущих новизны. А под ногами у них у всех шныряли нищие.

Не обращая внимания на окружающих, Конан продвигался по улице..

Заметив вывеску таверны «Знак полной луны», он невольно расхохотался. На вывеске была изображена со спины сидящая на коленях и нагнувшаяся обнаженная женщина. Очевидно, это должно было говорить о тех сладостных утехах, которым предавался здесь среди прочих и Ордо.

Вдруг Конан вздрогнул. Ему показалось – да нет же, так оно и есть! – что носилки с пурпурными занавесями были те же самые, что встретились ему в первый же день его пребывания в городе. С одной стороны золоченых носилок ткань была отдернута в сторону, и Конан снова встретился взглядом с таинственной женщиной под вуалью. Даже с такого расстояния, хотя он и не мог разглядеть цвет ее глаз, они казались ему мучительно знакомыми. Он где-то видел эту женщину раньше – но где?

Он тряхнул головой. Память и воображение иногда играют с ним очень странные шутки. Да ведь у сотни знакомых ему женщин и еще, может, у тысячи тех, кого он никогда не узнает, глаза точно такого же цвета. С этой мыслью Конан зашел под вывеску.

Сквозь шум толпы до него донесся то ли женский смешок, то ли приглушенное рыдание. По спине у него пробежал холодок. Черт, еще вот-вот, и он вспомнит! Он обернулся, но носилки уже исчезли в толпе.

Конан попробовал, как двигаются в ножнах меч и кинжал, как будто это могло помочь ему успокоиться. Я слишком беспокоюсь за Ариану, решил киммериец. Совсем не вредно немного развеяться, взять пример с Ордо: выпить вина, поглядеть на прославленную танцовщицу. Он вошел внутрь.

Зал пропах кислым вином и затхлыми благовониями. Уставленный грубо сколоченными деревянными столами, он был заполнен едва на треть. Посетители пытались утопить в вине свои страхи. Семеро танцовщиц извивались под звуки двух флейт и ситара. Из одежды у них оставалось только по кусочку полупрозрачного красного шелка, которым они попеременно закрывали то лицо, то грудь. Изогнутые бронзовые пластинки, пристегнутые к золоченому поясу, прикрывали их лоно. У каждой на пластинке значилась цена, за которую можно было познакомиться с танцовщицей более тесно в комнатах наверху.

Конечно, у всех у них весьма неплохие фигуры, подумал Конан. Но вряд ли какая-нибудь из них способна серьезно увлечь нашего Ордо. Может быть, у них есть еще танцовщицы, которые выступают по вечерам? С этой мыслью Конан уселся недалеко от платформы с танцовщицами. Пышнотелая служанка, у которой были прикрыты только бедра, возникла у него за плечом.